5. При чем тут хуй? Сегодня мне видится вполне необходимым смещение психоаналитического фокуса на вульву, а конкретно деторождение. Не стоит ли нам рассмотреть всерьез изменения, в массовом сознании хо
5. При чем тут хуй? Сегодня мне видится вполне необходимым смещение психоаналитического фокуса на вульву, а конкретно деторождение. Не стоит ли нам рассмотреть всерьез изменения, в массовом сознании хотя бы первого десятка самых благополучных стран? Сегодня ни одна женщина в этих обществах (разумеется кроме случаев гендерной дисфории) ни испытает "зависти к пенису", а обладать им может стремиться временно, да и то в известном смысле удовлетворения сексуальных потребностей. Это пока несознанная, но хорошо нами ощущаемая тенденция: во время девальвации насилия как средства, пенисом уже не хочет обладать никто, даже белый цисгендерный мужчина. Из символа власти член превращается в аксессуар, инструмент получения физического удовольствия, его окончательная десакрализация лишь вопрос времени. Влагалище — напротив, генератор анти-насилия, врядли есть на свете что-то эмоционально прочнее материнской любви, скорее мужчина изолированный от радости материнства испытывает сегодня собственную неполноценность. Хотя большинство мужчин в детстве успело погреться от этого тепла излучаемого материнской нежностью, они так или иначе сепарируются от этой связи. Отрешённые от возможности самостоятельной генерации материнской любви, мы способны прикоснуться к ней снова только через институт семьи, который сегодня испытывает неопределённость в силу социо-экономических трансформаций. Самое несчастное во всей этой истории, что определенная часть этих людей никогда не испытает другой любви, а некоторые даже не смогут получить взаимной сексуальной симпатии, оставаясь в той зоне сексуальной иерархии, где не бывает женщин по своей воле.
Я склонен предполагать, что те вспышки гиперагрессии одиночек вроде школьных шутингов, появления культурно-мотивированных террористов вроде Андерса Брейвика, продиктованы глубинным страхом потенциальной утраты значимости, которую индивид безосновательно испытывает вследствие гипертрафированной гендерной идентификации в союзе с извращенным пониманием мужественности как таковой. В прочем, это только часть большой проблемы. 6. Главное, чего требует эта турбулентная эпоха — честность. Прошлый век породил столько идеологий, что всерьёз придерживаться какой-то из них может только полный дурак. Идеологическое пространство заполнено плутами всех мастей, в нём уже давно отсутствует человек. Поле отдано профессионалам: корпорациям, политикам и религиям, которым кажется нет дела до реальной жизни. Поле отдано игре ради самой игры и стремительно теряет связь с реальностью. Кажется, что от человека наконец-то отстанут с настойчивыми просьбами примкнуть к какой-либо из команд. Что ж, приятно наблюдать исход людоедской ницшеанской морали, пора отказаться от дихотомии аполлонизма против дионисийства. Время больше не прощает имплементации утопических концепций в реальности, они дороги и кровавы. Массовый отказ от "марсианской" маскулинности даст человечеству новую субъектность. Подобно сексуальной революции, освободившей нас телесно, мы вступаем в новое, свободное от иерархии сверхпространство мировоззрений, стремясь к созиданию, на условиях анти-насилия, используя опыт материнской любви как универсальный язык.
