На выборах президента Чили победил радикально правый кандидат Хосе Антонио Каст. Давай обсудим это в чилийском и латиноамериканском контексте.

ChatGPT: Латинская Америка: кто у власти Левые / левоцентристы (сильный государственный сектор, социальная повестка, иногда — популизм). Бразилия (умеренно-левый), Мексика (левый национал-популизм), Колумбия (левый, но с сильными ограничениями), Уругвай (институциональная, «скандинавская» левизна), Венесэула и Никарагуа (левый авторитаризм), Куба (классический социализм), Гондурас (левоцентристская власть). Правые / правоцентристы (рынок, безопасность, консервативная повестка). Аргентина (либертарианец), Парагвай (правые традиционгалисты, Эквадор (правоцентристская, «безопасностная» модель), Доминиканская Республика (правоцентристы), Сальвадор (правый популизм + авторитарная эффективность), Панама (умеренно правый технократизм Смешанные/переходные/нестабильные: Боливия (левый бренд, но элитный кризис), Перу (постоянная турбулентность с неустойчивым дрейфом вправо, Гватемала (слабое государство, идеология вторична). Общие закономерности 1. Маятник усталости. Регион не «левеет» и не «правеет», а устает 2. Идеология уступает месту функции. Избирателя всё меньше волнует социализм vs капитализм. И всё больше: безопасность, инфляция, миграция, управляемость. Поэтому Букеле и Милей —популярны, хотя идеологически несовместимы. 3. Центр вымывается почти везде. Слабеют социал-демократы, исчезают христианские демократы, политика радикализируется. Латинская Америка ищет работающий порядок. И если его не дают умеренные — его будут искать либо у радикалов, либо у авторитарных «эффективных менеджеров». Чили в этом смысле перестало быть исключением и стало «нормальной» латиноамериканской страной. Про феномен успеха Каста Программа Каста основана на жёстком подходе к проблемам преступности и миграции, сокращении государственного вмешательства в экономику, снижении налогов и укреплении правоохранительных институтов; он выступает против абортов, однополых браков, эвтаназии, климатических обязательств и предлагает депортацию нелегальных мигрантов. 1. Каст — антиполитик эпохи протеста. После 2019 года Чили жило в режиме постоянной моральной мобилизации: травмы, обиды, символы, извинения, переосмысления. Каст предложил не альтернативную идеологию, а отказ участвовать в этом разговоре. Его ключевое обещание — не «справедливость», а конец разговорам Это редкий тип победы: не «я предлагаю лучше», а «я предлагаю закрыть тему». 2. Он легализовал то, что люди уже чувствовали, но стыдились формулировать Он вслух сказал: безопасность важнее чувств, порядок важнее символов, государство не обязано быть терапевтом. Он вывел эти разговоры с кухни и перенёс в бюллетень. 3. Он оказался “единственным взрослым” в детском споре. Левые спорили о терминах, языках, прошлом, правах. Каст спорил о границе, тюрьме, полиции, контроле. Даже тем, кто не согласен с ним, он казался понятным. В эпоху сложных моральных нарративов он предложил примитивную, но проверяемую модель государства. Он победил как «контрреволюционер», не будучи реставратором Его описывают как «наследника Пиночета», но важнее другое: Каст не обещал вернуть прошлое — он обещал отменить бесконечный переход. Почему левые в Чили не справились: 1. Они победили в культуре — и проиграли в управлении. Чилийские левые: полностью доминировали в университетах, в медиа, в языке публичной морали, в интерпретации 2019 года. Но когда культурная победа не превращается в ощутимые бытовые изменения, она начинает выглядеть навязанной. 2. Конституционный провал стал психологической точкой невозврата. После этого левый проект стал восприниматься как: идеологически самоуверенный, плохо слышащий «молчаливое большинство», зацикленный на активистах. 3. Они перепутали социальный конфликт с моральным. Протест 2019 года был про неравенство, стоимость жизни, доступ к услугам. Левые перевели его в язык идентичностей, символических жестов, исторических компенсаций.