«Нелегитимность распада Золотой Орды: юридико-исторический анализ». Выдержки

(с) ChatGPT Прежде всего, распад Золотой Орды не был закреплён никаким единым правовым актом – не издано ни ханского ярлыка (грамоты) о роспуске государства, ни заключено договора между наследниками о разделе территории. Государство исчезло де-факто, но не де-юре. В исторических источниках нет свидетельств о том, что существовал какой-либо указ последнего законного великого хана, объявляющий о прекращении Улуса Джучи. Последние ханы Орды не отрекались формально от власти – напротив, после 1450-х годов центральная династия продолжала править в так называемой Большой Орде (остатке Золотой Орды) вплоть до начала XVI века. Только военное поражение последнего хана (Шейх-Ахмеда в 1502 г.) привело к упразднению центральной Орды, но и тогда не последовало никакого юридического оформления этого события – ни от самого хана, ни от курултая (совета знати). В средневековых державах разделение власти обычно сопровождалось хотя бы символическими актами согласия или передачи прав: например, раздел империй между наследниками оформлялся договорами либо провозглашался на собраниях знати. В случае же Золотой Орды ничего подобного не произошло. Исторические прецеденты XIV–XV веков показывают, что без согласия центральной власти распад крупных держав обычно воспринимался как временная усобица, а не законный раздел. В традициях Монгольской империи и других государств того времени действовал принцип: односторонний выход без санкции центра равносилен мятежу. Даже когда единая власть де-факто распалась, требовалось хоть какое-то центральное согласование, чтобы узаконить новое положение дел. Аналогичные представления существовали и в Европе той эпохи: вассал не имел права односторонне выйти из подчинения сюзерену без освобождения от вассальной присяги. В феодальном праве односторонний разрыв воспринимался как нарушение вассальной верности, караемое как мятеж. Хотя степная политико-правовая система отличалась от европейской, общее сходство в подходе к нелегитимности самовольного сепаратизма прослеживается. Без решения центральной власти распад рассматривался не как новое правовое состояние, а как кризис, который надлежит разрешить восстановлением законной иерархии. Отделившиеся ханства с точки зрения законодательства той эпохи выглядели именно как сепаратистские мятежи, а не как законные правопреемники. Ни Казань, ни Крым, ни другие части Орды не получили от Сарая (столицы Орды) какого-либо «разрешительного» ярлыка на независимость. Фактически, улусы-наследники изначально были временными административными мятежами, пытавшимися со временем узаконить свой статус, но не имевшими полного признания. Даже будучи вытеснена из традиционной столицы, Орда оставалась концептуально единой. Мы можем сравнить эту ситуацию с падением династии Юань в Китае: после изгнания монголов из Пекина они продолжали править в степях как «Северная Юань», не признавая конец своей империи. Подобно этому, джучидские ханы в Крыму и других улусах не провозглашали конца Орды – они скорее считали, что Орда продолжается в их лице. Такая преемственность ощущалась и на уровне исторической памяти и идентичности: вплоть до XVIII века потомки ордынской знати (кочевая аристократия) сохраняли представление о едином пространстве «Татарского мира», восходящем к Чингисхану. Таким образом, распад Золотой Орды можно трактовать как юридически несостоявшийся. Не было ни легитимирующего акта, ни нового консенсусного правопорядка, который заменил бы старую империю. Вместо этого произошла серия узурпаций и территориальных утрат, при которых старая государственность формально продолжала существовать в видоизменённом виде.