Однако индустриальная пицца представляет собой не снятие, а насильственное навязывание формы, в которой потребность подчиняется логике капитала. Пицца из фастфуда — это не пища, а абстрактный носитель
Однако индустриальная пицца представляет собой не снятие, а насильственное навязывание формы, в которой потребность подчиняется логике капитала. Пицца из фастфуда — это не пища, а абстрактный носитель калорий, сведённый к уравнению себестоимости, максимизации прибыли и управляемого вкусового удовольствия, выстроенного на принципах бихевиористики. В ней исчезает субъектность как повара, так и едока: первый становится винтиком, второй — целевой аудиторией.
Синтез в гегелевском смысле невозможен, потому что отсутствует подлинное противоречие: потребитель не вступает в диалог с продуктом, он встраивается в цепочку. Фастфуд-пицца — это не диалектика, а мёртвая репликация. Здесь капитал упраздняет даже необходимость маскировать себя под "аутентичность" — вместо неё он предлагает бесконечно самовоспроизводящуюся форму, подавляющую различие и уничтожающую конкретность. Она становится анти-кулинарной сущностью: не еда, а производственный интерфейс, с помощью которого капитал обращается напрямую к желудку, минуя вкус, тело и сознание. Таким образом, индустриальная пицца — это не просто низкокачественный продукт, а репрезентация победы формы над содержанием, товарной абстракции над живым трудом, автоматизированного отчуждения над субъективным телесным переживанием. Это не пища, а метафизика капитала в картонной коробке.
