По нашей просьбе (без спойлеров!) о том, каким получился

«Фишер. Затмение» , у героини майского номера журнала Собака.ru Ирины Старшенбаум узнал ее (и наш!) друг — фотограф и креативный директор Антон Рудзат . АНТОН: Про что твоя героиня Надежда? ИРА: В одной из сцен человек, которо­му нужна помощь, спрашивает: «Надеж­да есть?» А она отвечает: «Надежда есть, я и есть Надежда». В этом она вся: о-о-очень сильная. В ответе не только за себя, но и се­стру, которую воспитывает, и, кажется, за всех вокруг. Она — человек с открытым сердцем! Действительно такая немного всем мама — и потому очень народная. А еще Надежда умеет выживать в мужском, кри­минальном и жестоком мире. АНТОН: Второй «Фишер» — это какие годы? ИРА: 1990-е! Кстати, считаю, что настоящий феминизм начался в Советском Сою­зе. Круче феминисток, чем в СССР, не было нигде. А потом у нас все украли западные корпорации. ( Смеется. ) АНТОН: Атмосфера мрачного тягучего нуара, как в первом сезоне, вернется? ИРА: Да, в «Фишере» все круто стилизова­но — такая черная, кровавая и немного лин­чевская реальность. И даже Том Форд из «Под покровом ночи» чудился в какие-то мо­менты. Не знаю, как в итоге всё решат на монтаже, но в съемках красной нитью прохо­дило, что в одной из главных ролей — при­рода. Мы снимали зимой в Абхазии. Пред­ставь: пальмы в снегу, с деревьев свисают заледеневшие мандарины и апельсины. Та­кой стык жизни и смерти. Легендарный и ге­ниальный оператор Максим Осадчий за­фиксировал всю эту макабрическую красоту.